и Марси преградила ей путь.
— Здравствуй… бабушка, — робко проговорила девушка и неловко улыбнувшись, зачастила: — А я поступила в Морскую Академию! Учусь там же, где и отец! Учусь хорошо, и…
— Хватит! — оборвала она её резко. — Я уже говорила тебе, девочка, ты не моя внучка! Мой сын не твой отец! Хватит повторять эту ложь!
— Но… но… — залепетала Марси. — Но как же так, бабушка? Почему ты снова эта говоришь⁈ Я же как папа! Я горжусь тем, что я его дочь, я…
— Ты не его дочь!!! Ты дочь этой лживой девки и какого-то проходимца! А не моего сына! Все! Я устала от тебя, глупая девчонка! Сгинь с моих глаз!
— М-м… м-м-м… — застонала Марси, а затем разрыдалась и бросилась прочь.
— Да как вы… — начал было вскочивший на ноги Шон, но я вцепился в его плечо так сильно, насколько смог.
— Дуй за ней, — коротко велел я, когда парень обернулся.
Секунду он колебался, а затем рванул следом за Марси.
Мама даже не посмотрела в их сторону. Она подошла к парапету и замерла, не сводя глаз с моря.
Я хорошо знал эту её позу — она всегда так вставала, когда пыталась унять гнев.
В такие моменты лучше как раз дать ей возможность выпустить эмоции, устроить эдакий контролируемый выплеск.
— Может, вы и в своём праве, — проговорил я, подходя к ней сзади, — но все же вы были слишком грубы. Марси, может быть, и умеет драться, умна и проворна… но она в первую очередь хорошая домашняя девочка, идеалистка. С верой в своего крутого отца и с надеждой на то, что её примет бабушка.
Мама резко обернулась и вскинула голову. От этого движения её шляпка слетела, и я увидел безжалостную печать времени на её лице. Мама обожгла меня пылающим взглядом выцветших карих глаз, вокруг которых во все стороны тянулись десятки морщин.
— А мне-то что до её идеалов⁈ — огрызнулась она. — Мне вообще на неё плевать! Но меня раздражает, что она раз за разом повторяет эту ложь! Ложь, выдуманную мерзкой лживой девкой!
Я успел поймать слетевшую шляпку и вернул её на голову матушке.
— Вы прям всеми фибрами души ненавидите нашу губернаторшу. Откуда такая ненависть? — спокойно спросил я.
Матушка замерла на миг, с недоумением глядя на меня.
— Ах… — выдохнула она. — Ты ведь недавно в нашем городе. Давненько мне не задавали этого вопроса.
Она обречённо вздохнула и, покачав головой, резко произнесла:
— Эта дрянь убила моего сына! Я уверена, это она его отравила! Обиделась, что Леон не обращал на неё внимания! Невиданная наглость с точки зрения этой высокородной шлюхи!
Мама громко выдохнула и отвернулась к морю.
Я разглядывал её затылок, размышляя над её словами. К интересному умозаключению пришла моя матушка… Хоть и к неверному.
— Но ты, мальчик, не вздумай такого ляпнуть на людях, — не оборачиваясь проговорила она. — За такие слова тебя могут очень сильно наказать. Тебе и так тяжко живётся из-за происхождения.
— Нормальное у меня происхождение, — хмыкнул я. — Выделяться среди других интересно.
Она обернулась и одарила меня тёплым взглядом.
— Мой сын говорил так же.
— Ну а что до ваших слов… Честно говоря, я не разделяю ваше мнение. Не думаю я, что вашего сына убила леди дель Ромберг.
— А кто же ещё⁈ — фыркнула мама. — Она набила себе огромную репутацию на всей этой истории с тем, что родила от Леона! Будь Леон жив, он опроверг эту ложь! А в то, что его смерть — несчастный случай, я уж точно не верю. Это всё эта дрянь! Эта потаскуха!
— А может, всё-таки кто-то другой? — осторожно спросил я.
— Да кто мог-то?
— Джекман.
— Бари? — опешила матушка. А затем недовольно покачала головой. — Мы с тобой, мальчик, первый раз видимся, хоть я о тебе и наслышана. И пусть ты мне нравишься, не испытывай моё терпение! Не смей оскорблять лучшего друга моего сына! Да Бари мне как племянник! С малых лет у нас столовался!
«А потом отравил меня», — мысленно добавил я.
Отдавшись размышлениям, я запустил руку в волосы и сказал:
— Я понял тебя, ма…
Проклятье! Чуть не сказал привычную фразу. А мама сразу замерла и ждёт продолжения.
—…Мадам Джонсон, — закончил я. — Понял вас, мадам Джонсон. Прошу, давайте оставим эту спорную тему.
Несколько секунд она не сводила с меня глубокомысленного взгляда, а затем её сухих губ коснулась лёгкая полуулыбка.
— Ты такой загадочный, мальчик-алти. Я скорее поверю, что ты мой внук, нежели эта Марселла.
— Приятно слышать, — улыбнулся я. — Но всё же я попросил бы вас быть помягче с Марси во время вашей следующей встречи. Она чистая душа и ни в чём не виновата.
— Ничего обещать не буду! — ответила мама резко. Но затем, смягчившись, добавила: — Кроме одного. Если тебе станет грустно или понадобится моя помощь, обращайся. Чем смогу, помогу. По крайней мере, для тебя у меня всегда найдётся время и место в моём доме, мальчик-алти.
От её слов я на миг замер. Сумчатого мегалодона мне в колпак! Мама всегда была доброй к окружающим, однако нечасто приглашала гостей в дом. Ведь дом — это последний оплот, куда дозволено входить лишь избранным. А тут, после первой же встречи такие тёплые слова.
Я чуть наклонил голову и тихо произнёс:
— Спасибо, ма… Мадам Джонсон.
Глава 13
«Ты ведь не нагрубил бабушке?»
«Ты ведь ничего ей обидного не сказал?»
Примерно такими фразами бомбардировала меня Марси, когда я вернулся к друзьям после беседы с матушкой. К тому моменту девушка уже взяла себя в руки, и о её слезах напоминали только слегка покрасневшие глаза.
— Нет, — улыбнулся я. — А ты… ты постарайся сильно на неё не обижаться. Возможно, я прошу многого, но…
— Мне грустно и обидно слышать её слова, — заявила тогда Марси. — Но! На неё саму я не обижаюсь. И она, и мама — моя родня. Мне дороги обе. Меня огорчают противоречия между ними, но я не собираюсь выбирать какую-либо сторону.
Таким был ответ нашей сильной и неунывающей подруги. Право слово, гляжу на милашку Марси и думаю — если бы она в самом деле была моей дочерью, я бы ей гордился.
Да, если Шон её обидит, познакомится с отцовским кулаком…
Больше мы к теме взаимоотношений моей матушки и Марси не возвращались.
А вот тема нашего столкновения с четвёркой титосийцев напомнила о себе сама.
Курсантов из Титоса повязали стражники. У парней хватило ума не сопротивляться. Начались разбирательства, и вот что удалось установить: четырёх титосийцев видели с тремя курсантами Академии. Но сами титосийцы заявили, что перекинулись парой слов со знакомыми, а повздорили уже после между собой.
То есть и боевой артефакт использовали в междоусобной драке.
Нас же с Шоном и Марси «допросили» формально, да и сделали это профессора Академии. Нас сразу втроём пригласили в кабинет и передали слова титосийцев, с просьбой подтвердить или опровергнуть их.
Я ответил, что было всё так, как рассказывают титосийцы, а после моего косого взгляда согласился и Шон. А после, поколебавшись, и Марси.
В результате титосийцев отправили в карцер и, насколько я понимаю, думают об отчислении Мистера Чайки (который и применил боевой артефакт). А Мистер Чайка из-за сломанной челюсти толком и сказать ничего не может — мучается, бедняжка, с перебинтованным клювиком.
Ну и накеры с ними со всеми.
За всеми разбирательствами и созданием нового щита неделя пролетела быстро.
Настали выходные.
* * *
— Сожри морские охотники всех, кто придумал приёмы! — раздражённо воскликнул я, стоя перед зеркалом в гостиной утром в воскресенье.
— То есть всех алиссийцев, — кивнул Лаграндж.
— Отец, я померил уже три костюма. Если ты не успокоишься, я сбегу из дома, — я решительно посмотрел ему в глаза.
Видимо, мой взгляд пронял Лагранджа, поэтому он резко окончил пытку:
— Не стоит впадать в крайности. Этот бордовый фрак отлично тебе подходит! На нём и остановимся!
На большие светские приёмы с участием высокопоставленных гостей было принято одеваться в национальные цвета. Для нас, викторианцев, это красный, для алиссиийцев — синий, у титосейцев золотой с чёрными вставками. Княжества Республики представляют собой исключение — там в каждом княжестве одеваются кто во что горазд, и на кораблях княжеств разная форма. Но, справедливости ради, официальный цвет непосредственно республиканского флота — оранжевый.
В общем, ничего удивительного, что на мне был фрак, пусть и тёмного, но красного оттенка.
И всё же чёрта с два я бы позволил этому моднику тратить почти сутки моего времени на выбор одежды, если бы не использовал все эти субботние хождения
